«Саломея» - не первая опера Рихарда Штрауса, но первая успешная, да не просто успешная, а сногсшибательно успешная. Скандальная репутация, безусловно, часть и причина этого успеха, но нормы морали и цензуры меняются, а мастерство и вдохновение, делающие «Саломею» шедевром, остаются неизменными. В «Саломее» есть все, что необходимо для идеального музыкального театра: любовное томление, загадочный и недостижимый герой, романтичная обстановка (Луна и для Уайльда, и для Штрауса важнейший элемент спектакля), ревность, смерть, идеологический конфликт (чтобы жажда обладания не оставалась единственной сюжетной линией). Но самое главное - в ней есть чудовищно сконцентрированное время и страсти.
В один час сценического действия спрессована вся мировая история: пророчества Иоканаана отрицают ветхозаветный мир и открывают грядущий, неведомый древним иудеям, но хорошо знакомый зрителям. Спрессованы - и оттого так смертоносны, так навязчивы и непреодолимы - наваждения каждого из героев, от заглавной героини до начальника стражи Нарработа.
Партитура Штрауса соткана из нитей напряжения, она отнюдь не воздушна, но плотный оркестр не поглощает голоса, которым отведено все же главное место. Эта нервная, терпкая, прихотливая музыка кажется колдовской и способна повергнуть публику в неистовство: на премьере оперы в Дрездене в 1905 году композитора вызывали на поклон 38 раз!
Американская премьера «Саломеи» в 1907 году не обошлась без скандала. Зал был переполнен желающими оскорбиться кощунственным поцелуем. По свидетельству критика «Нью-Йорк Таймс» Роберта Олдрича, «Зрители верхних ярусов встали, чтобы лучше видеть, как примадонна целует мертвые губы головы Иоканаана. Потом опустились в свои кресла и содрогнулись». «Саломею» сыграли один раз, а затем изгнали с подмостков Мет почти на тридцать лет. Постановка Юргена Флимма - пятая в сценической истории партитуры в Мет.