Парсифаль
Parsifal
У Метрополитен-оперы с «Парсифалем» особенные отношения: в 1903 году американский театр стал первым в мире, позволившим себе нарушить вагнеровский запрет на исполнение этой партитуры вне сцены байройтского Фестшпильхауса. Премьера «Парсифаля» в Нью-Йорке сопровождалась масштабной реконструкцией здания и сцены Мет и неслыханным ажиотажем, специальными выпусками газет и специальным рейсом «Парсифаль-экспресса» из Чикаго. Но вдова Вагнера Козима, пребывая в ярости от самовольной постановки, в дальнейшем не допустила на байройтскую сцену ни одного из участников американских представлений.
В 1913 году запрет играть «Парсифаля» вне Байройта был снят, но более чем столетняя мировая сценическая история не принесла опере – или, по авторскому определению, «Торжественной сценической мистерии» – дешевой популярности. Плотно сотканную ткань вагнеровской музыки в этой опере невозможно разъять на хитово-концертные номера; история страсти и сострадания наполнена мистическими озарениями и не может быть сведена к трем строкам синопсиса.
В «Парсифале» очень мало действия, поэтому любая сценическая версия обязана стать толкованием.
Отто Шенк поставил в Мет «Парсифаля» после успеха «Тангейзера» и «Кольца нибелунга», и эта работа также представляет собой сценическую фантазию на темы раннего средневековья. Лес Монсальвата вытягивается в готический храм, рыцарские ритуалы больше походят на католические, но за суровостью и аскезой церемониала Шенк и его сценограф Гюнтер Шнайдер-Симсен позволяют расцвести цветам. Не только в саду Клингзора, но и на одежде Амфортаса, а затем и в лесу, прежде мертвенно-торжественном: это – знаки надежды и живой жизни, не ограниченной только ритуалом.
